Неточные совпадения
— Лупи его, сажай
в него, Смуров! — закричали все. Но Смуров (левша) и без того не заставил ждать себя и тотчас отплатил: он бросил
камнем в мальчика за канавкой, но неудачно:
камень ударился
в землю. Мальчик за канавкой тотчас же пустил еще
в группу
камень, на этот раз прямо
в Алешу, и довольно больно
ударил его
в плечо. У мальчишки за канавкой весь карман был полон заготовленными
камнями. Это видно было за тридцать шагов по отдувшимся карманам его пальтишка.
И опять началась перестрелка, на этот раз очень злая. Мальчику за канавкой
ударило камнем в грудь; он вскрикнул, заплакал и побежал вверх
в гору, на Михайловскую улицу.
В группе загалдели: «Ага, струсил, бежал, мочалка!»
— Так вы сзади? Они правду, стало быть, говорят про вас, что вы нападаете исподтишка? — обернулся опять Алеша, но на этот раз мальчишка с остервенением опять пустил
в Алешу
камнем и уже прямо
в лицо, но Алеша успел заслониться вовремя, и
камень ударил его
в локоть.
Камень ударяет в плечо Ромашову, но его мужественное, открытое лицо остается спокойным.
Жерновщик Попыгин понял его короче: они всё размерили шагами и косыми саженями, и уговорились они тоже на слове,
ударили по рукам, и пирамида была заказана и исполнялась. Ахилла смотрел, как двигали, ворочали и тесали огромные
камни, и был
в восторге от их больших размеров.
Оленин еще был сзади, когда старик остановился и стал оглядывать дерево. Петух тордокнул с дерева на собаку, лаявшую на него, и Оленин увидал фазана. Но
в то же время раздался выстрел, как из пушки, из здоровенного ружья Ерошки, и петух вспорхнул, теряя перья, и упал наземь. Подходя к старику, Оленин спугнул другого. Выпростав ружье, он повел и
ударил. Фазан взвился колом кверху и потом, как
камень, цепляясь за ветки, упал
в чащу.
Но сломался нож — точно
в камень ударили им.
Больше мальчики не сказали друг другу ни слова. Помолчав еще немного и не отрывая глаз от Егорушки, таинственный Тит задрал вверх одну ногу, нащупал пяткой точку опоры и взобрался на
камень; отсюда он, пятясь назад и глядя
в упор на Егорушку, точно боясь, чтобы тот не
ударил его сзади, поднялся на следующий
камень и так поднимался до тех пор, пока совсем не исчез за верхушкой бугра.
Молотом
ударила кровь
в голову Литвинова, а потом медленно и тяжело опустилась на сердце и так
камнем в нем и застыла. Он перечел письмо Ирины и, как
в тот раз
в Москве,
в изнеможении упал на диван и остался неподвижным. Темная бездна внезапно обступила его со всех сторон, и он глядел
в эту темноту бессмысленно и отчаянно. Итак, опять, опять обман, или нет, хуже обмана — ложь и пошлость…
— Как пропал глаз? О, это было давно, еще мальчишкой был я тогда, но уже помогал отцу. Он перебивал землю на винограднике, у нас трудная земля, просит большого ухода: много
камня.
Камень отскочил из-под кирки отца и
ударил меня
в глаз; я не помню боли, но за обедом глаз выпал у меня — это было страшно, синьоры!.. Его вставили на место и приложили теплого хлеба, но глаз помер!
Он оттолкнулся от дерева, — фуражка с головы его упала. Наклоняясь, чтоб поднять её, он не мог отвести глаз с памятника меняле и приёмщику краденого. Ему было душно, нехорошо, лицо налилось кровью, глаза болели от напряжения. С большим усилием он оторвал их от
камня, подошёл к самой ограде, схватился руками за прутья и, вздрогнув от ненависти, плюнул на могилу… Уходя прочь от неё, он так крепко
ударял в землю ногами, точно хотел сделать больно ей!..
Юрий, не отвечая ни слова, схватил лошадь под уздцы; «что ты, что ты, боярин! — закричал грубо мужик, — уж не впрямь ли хочешь со мною съездить!.. эк всполошился!» — продолжал он
ударив лошадь кнутом и присвиснув; добрый конь рванулся… но Юрий, коего силы удвоило отчаяние, так крепко вцепился
в узду, что лошадь принуждена была кинуться
в сторону; между тем колесо телеги сильно ударилось о
камень, и она едва не опрокинулась; мужик, потерявший равновесие, упал, но не выпустил вожжи; он уж занес ногу, чтоб опять вскочить
в телегу, когда неожиданный удар по голове поверг его на землю, и сильная рука вырвала вожжи… «Разбой!» — заревел мужик, опомнившись и стараясь приподняться; но Юрий уже успел схватить Ольгу, посадить ее
в телегу, повернуть лошадь и
ударить ее изо всей мочи; она кинулась со всех ног; мужик еще раз успел хриплым голосом закричать: «разбой!» Колесо переехало ему через грудь, и он замолк, вероятно навеки.
Словно
камнем,
ударило меня страхом
в сердце, передёрнуло судорогой, и пошёл я ко дну.
И нет-нет да кто-нибудь и
ударит его, а мальчишки
камнями в спину лукают.
Когда
в третий раз царь набрал полную чашу и стал подносить ее к губам, сокол опять разлил ее. Царь рассердился и, со всего размаха
ударив сокола об
камень, убил его. Тут подъехали царские слуги, и один из них побежал вверх к роднику, чтобы найти побольше воды и скорее набрать полную чашу. Только и слуга не принес воды; он вернулся с пустой чашкой и сказал: «Ту воду нельзя пить:
в роднике змея, и она выпустила свой яд
в воду. Хорошо, что сокол разлил воду. Если бы ты выпил этой воды, ты бы умер».
Ничего, что кругом женщины не видят, не слышат и не чувствуют. Вьюга сечет их полуголые тела, перед глазами — только снег и
камни. Но они
ударяют тирсами
в скалы — бесплодные
камни разверзаются и начинают источать вино, мед и молоко. Весь мир преобразился для них
в свете и неслыханной радости, жизнь задыхается от избытка сил, и не
в силах вместить грудь мирового восторга, охватившего душу.
Ночью небо заволокло тучами и пошел сильный дождь, а к утру
ударил мороз. Вода, выпавшая на землю, тотчас замерзла. Плавник и
камни на берегу моря, трава на лугах и сухая листва
в лесу — все покрылось ледяною корою. Люди сбились
в юрту и грелись у огня. Ветер был неровный, порывистый. Он срывал корье с крыши и завевал дым обратно
в помещение. У меня и моих спутников разболелись глаза.
Вопрос очень специальный и неинтересный для беседы людей непосвященных, но чуть к нему коснулся художественный гений Берлинского, — произошло чудо, напоминающее вмале источение воды из
камня в пустыне. Крылатый Пегас-импровизатор
ударил звонким копытом, и из сухой скучной материи полилась сага — живая, сочная и полная преинтересных положений, над которыми люди
в свое время задумывались, улыбались и даже, может быть, плакали, а во всяком случае тех, кого это сказание касается, прославили.
Анастасия побелела как снег и вся дрожала; на грудь ее налег тяжелый
камень,
в ушах
ударяло молотом. Ей слышалось, будто все лики святых, один за другим, грозно повторяли слова отца ее. Он продолжал...
Вдруг зашумело что-то вверху; поднял голову Яков Потапович и видит — коршун громадный из поднебесья круги задает и прямо на княжну Евпраксию спускается. Выступил вперед Яков Потапович, заслонил собою дорогую спутницу и ждет врага, прямо на него глядючи. Как
камень падает коршун сверху к нему на грудь, клювом
ударяет в самое сердце, да не успел глубоко острого клюва запустить, как схватил его добрый молодец за самую шею и сжал, что есть силы, правой рукой.
Но
камни часто с большой силой
ударяют в спины взбирающихся, осыпаясь с сопок при движении отряда, отчего происходят серьёзные ушибы спинного хребта и как результат психическое заболевание: истерии, невралгии и т. д.
— За что вы
ударили меня, Люба? Когда человека бьют по лицу, то должны сказать ему, за что? — повторил он прежний вопрос хмуро и настойчиво. Упрямство и твердость
камня были
в его выдавшихся скулах, тяжелом лбу, давившем глаза.
—
Камень белильный! Что за беда — почернеет и
камень белильный, если тихо, но долго по нем
ударять и всегда
в одно место. Она тебя уже слушает, это прекрасно: лишь бы только белее стало немножечко темнеть, а потом оно будет и синим, и желтым, и черным. «Никогда не надо говорить никогда». А надо вот что, — добавил он, склонясь к уху старухи, — надо спешить, чтобы Милию не наскучило ждать, и чтобы он с досады не открыл суд над Анастасом и не отбыл
в Дамаск, прежде чем Тения скажет ему: «час благосклонен».